Айсулу Тойшибекова, фотографии Дулата Есназара

Курчатов сегодня – небольшой городок между Семипалатинском и Павлодаром в Восточном Казахстане. После закрытия Семипалатинского ядерного полигона от былой славы Курчатова не осталось и следа: пострадала инфраструктура и жилой фонд, многие жители покинули городок. Спустя почти 30 лет город понемногу восстанавливают, но следы разрухи все еще слишком очевидны.

Курчатов, город

В Курчатов из Семея ведет узкая неосвещенная трасса вдоль железнодорожных путей. Дорога занимает порядка двух часов. Мимо нас то и дело проезжают другие автомобили – сотрудники Национального ядерного центра возвращаются в Курчатов после выходных в Семее.

В пути мы успеваем остановиться у въезда в Чаган – заброшенный ныне военный городок для авиаторов – и обсудить сериал «Чернобыль»:

— Мне понравился, снят хорошо. Очень точно дано объяснение в последней серии, – делится впечатлениями наш водитель.

Мы въезжаем в город затемно. Сначала кажется, что города нет и мы едем по проездным дорогам какого-то огромного предприятия: вот, слева – здание Национального ядерного центра и бюст Курчатова, а справа – Парк ядерных технологий, затем Институт атомной энергии. Эти улицы ведут из окраин к центру города, и, если там, понятное дело, ни души, то в жилой его части – многолюдно.

– Лето, – отвечает наш проводник по Курчатову. – Здесь вечерами все отчетливее дает о себе знать приближающаяся осень, и жители стараются успеть насладиться последними теплыми вечерами.

Город ведет свою историю с 1947 года, когда в 139-ти километрах от Семипалатинска началось строительство закрытого военного городка. Местные жители рассказывают, что до Курчатова город носил название Москва-400 и что снабжение здесь было московским; затем его называли Семипалатинск-21 – по почтовому номеру.

Современный Курчатов довольно депрессивный. После развала Советского Союза городок, как и сотни других по всей стране, столкнулся с кризисом: из строя выходили котельные, царила безработица, жители покидали город.

Так сейчас выглядят улицы неподалеку от акимата. Этот элитный район пришел в упадок в 1990-х.

В 1991 году был закрыт Семипалатинский испытательный полигон. Тогда же начался новый этап – работа с последствиями ядерных испытаний, мониторинг загрязнения, ликвидация прежней инфраструктуры. Занимается этим Национальный ядерный центр. Как и в советские времена, институты, входящие в состав центра, являются градообразующими предприятиями Курчатова.

В Курчатове, по состоянию на май 2019 года, проживает 12 тысяч 332 человека, чуть больше половины из них – женщины (52,1%). В прошлом году население города составляло 12 383 человека.

На берегу Иртыша стоит «дом Берии». Так в народе называют двухэтажный особняк, в котором во время командировок на полигон останавливался Лаврентий Берия, курировавший испытание ядерного оружия. Сегодня здесь находится христианская церковь.

Люди на улицах Курчатова охотно рассказывают о городе, но не спешат говорить на камеру. Например, вышедшие на прогулку с детьми женщины, которых мы встретили на площади. Сюда они приехали по работе, сейчас в декрете. По словам женщин, город за последние несколько лет заметно похорошел: несколько заброшенных домов восстановили, обновили площадь, построили фонтан, но досуга в городе нет – ни для детей, ни для взрослых, разве что несколько батутов, работающих в теплое время года, да детско-юношеская спортивная школа. Взрослым остается ходить по немногочисленным барам и шашлычным.

Фонтан на главной площади Курчатова построили к 70-летию города. Сейчас это место стало якорем для семейного отдыха и микробизнеса: сюда приходят погулять дети, семьи, пожилые люди; к 6-7 часам вечера приезжают продавцы попкорна, мороженого и сладкой ваты. Из будки неподалеку играет классическая музыка – несмотря на отсутствие синхронности, получается что-то вроде поющего фонтана.

Недалеко от набережной, когда мы искали здание гостиницы, дорогу нам подсказала супружеская пара. Сюда они переехали из Павлодара в 1998 году:

— В 90-е годы, когда были проблемы с отоплением, зимой было страшно холодно – 12-15 градусов, котельные дышали на ладан. Сейчас заброшенные жилые дома восстанавливают, – рассказывает Жусупбек.

— Да, инфраструктура улучшается, – соглашается его супруга Ажар.

С 90-х годов в городе заметно увеличилось казахоязычное население: сюда переезжают семьи репатриантов. Единственная казахская школа в Курчатове (а их всего три: одна смешанная школа-лицей, казахская и русская школы) не справлялась, школьники учились в три смены. Затем на окраине города года три назад построили еще одну школу – казахскую.

— Оралманы стали переселяться к нам, преимущественно из Китая. Им передали восстановленные дома, они голубого цвета. У нас в народе тот край называют «Шанхаем», – объясняет Ажар.

— Видите, у нас городок маленький. Тут нет досуга, молодежи скучновато, даже нам скучно. Театры к нам приезжают только в сезоны, на гастроли. Тогда, конечно, радуемся, – говорит она.

Валентина Степановна, наверное, единственная, кто был не против того, чтобы ее сфотографировали. Ей 73 года, в Курчатове она живет с 1962 года – вместе с родителями приехала сюда из Куйбышевского района Самарской области:

— Раньше город был зеленым, его убирали, было хорошее снабжение. Жили здесь преимущественно военные. Вместе с развалом Советского Союза тут произошел развал всего, в 1993 году городок разморозили – зимой отключилось отопление. Всё растаскивали, кто как мог, было очень плохо, – вспоминает женщина.

— А сейчас как, получше? – интересуюсь я.

— Ну как получше? Восстанавливают, конечно, но все равно с отоплением у нас проблемы, воды горячей уже нет, хотя раньше была.

До пенсии Валентина Степановна работала в местной военной части бухгалтером, вела учет и принимала грузы. Переезжать из небольшого города она не думала, здесь у нее есть квартира, неподалеку живет сын.

— Раньше мы были под защитой, радиации не боялись, – продолжает она, – молодые были, может быть, поэтому. Тут я всех своих родственников похоронила: отца, мать, брата и сестру. Не знаю, от радиации или как. Моя работа была связана с изотопами, например, принимала грузы, которые приходили после взрыва, а вот сейчас у меня ноги больные.

По словам местных жителей, в городке и в регионе в целом молодые люди едут учиться и работать в Россию, в частности в сибирские города: Новосибирск, Омск, Барнаул. Молодым ученым Курчатов представляется неким перевалочным пунктом, где можно получить хороший опыт работы, а затем двигаться дальше: в той же России больше возможностей по трудоустройству – можно и в науке остаться, и в промышленности работу получить.

На набережной Иртыша мы встретили школьниц. Девушки учатся в школе № 3. Сейчас последние дни каникул, которые они проводят, гуляя с друзьями:

— Мы просто гуляем по набережной. Обычно не тусим, сидим во дворах, слушаем музыку. Дискотеки у нас бывают в школах, туда ходим. Здесь классно: у нас тут семьи, тут все друзья, – рассказала Вика.

В целом своей жизнью в Курчатове школьницы довольны: здесь все друг друга знают еще заочно, до знакомства, в городке тихо, а вокруг – красивая природа. И тем не менее семья Вероники, например, планировала переехать в Россию, они уже получили гражданство, но в итоге не срослось, и они пока остаются здесь.

Прощаясь, я спросила у девушек, где можно провести вечер в городе, кроме как на набережной, и они посоветовали мне один бар:

— Если вам некуда сходить, то можете зайти в «Аэлиту». Там типа бар, раньше туда ходили взрослые, которым по 30-40 лет, а сейчас и молодые ходят.

Как выяснилось позже, у местных жителей «Аэлита» имеет неоднозначную репутацию — любая посиделка там может внезапно закончиться потасовкой. Тем не менее мы решили включить это место в список обязательных для посещения.

«Аэлита» привлекает посетителей своей особой атмосферой и невысокими ценами, а возможно, и какой-то стабильностью: досуговых заведений в Курчатове немного, и они часто закрываются. Мы пришли сюда ближе к полуночи, на летнике были свободные места, компании из 4-5 человек по обе стороны от входа что-то живо обсуждали. Тусклое освещение и скудный выбор в баре добавляли месту безысходности. Мы взяли пива в пластиковых стаканах и вернулись за свой столик. Прямо перед закрытием начали «сгущаться тучи» – справа от нашего столика в компании стали выяснять отношения. Всех посетителей попросили закруглиться и оперативно выйти наружу, шумная компания справа от нас пыталась это решение опротестовать, но в ситуацию вмешалась администратор заведения, женщина лет 35 плотного телосложения. Махнув на хулиганов рукой, она лишь пригрозила закрыть их на замок до завтра. Не дождавшись, чем закончится эта история, мы побрели обратно в свое общежитие, ведь на следующий день нас ждала поездка на полигон.

Национальный ядерный центр. Музей Семипалатинского испытательного полигона

У входа в одно из зданий центра установлен бюст ученого Игоря Курчатова. То ли из-за палящего степного солнца, то ли от краски, то ли еще от чего Игорь Васильевич окрашивается в красноватый цвет, словно смотрит на ядерный взрыв. Впрочем, взгляд его обращен на Парк ядерных технологий, расположенный через дорогу.

Несмотря на полученное разрешение на посещение центра, перемещаться по его территории без сопровождения мы не можем. Сегодня нас ждет экскурсия в музей, обед в местной столовой и посещение институтов.

Туристический сезон в Курчатове приходится на лето. Для посещения объектов полигона люди обращаются в отдел предпринимательства и туризма городского акимата. Для них составляется программа, и первым пунктом, как правило, стоит посещение музея.

Музей в Курчатове появился еще в 1972 году, он был основан на базе войсковой части 52605. При входе нас встречает экскурсовод:

— Всё? – интересуется она нашей готовностью. Убедившись в том, что мы готовы, она быстро и четко произносит фразу, которую за свою музейную карьеру произнесла, наверное, тысячи раз:

— Я рада приветствовать вас в музее Семипалатинского испытательного полигона. Меня зовут Айсулу.

Справа от входа висят портреты всех руководителей полигона. Первый начальник полигона Петр Рожанович с оптимизмом смотрит на нас с фотографии, его именем названа одна из главных улиц города.

В просторном зале музея предметы выставлены в хронологическом порядке, начиная с момента подписания указа о создании полигона и заканчивая движением «Невада – Семипалатинск» и закрытием испытательных площадок. Тут же представлено оборудование, которое использовалось во время взрывов.

— В командном пункте находился программный аппарат управления, с которого производили подрыв ядерного заряда. Он представлен перед вами в оригинале – программный аппарат АП-2 1955 года выпуска, это вторая такая машина. Их всего было два аппарата, первый, 1949 года, находится в России, в городе Сарове. Он включался одновременным поворотом двух ключей. Один ключ находился у начальника отдела, второй – у научного руководителя. Здесь сидел оператор, которому подавалась команда. Вот она, кнопка «Пуск» и телефонный аппарат на 100 абонентов связи, прямая связь с правительством. В свое время Сталин был на линии номер 1, – подробно рассказывает Айсулу под равномерный и фатальный звук метронома обратного отсчета, раздающийся на весь зал.

Когда отсчет подходит к концу, на подробном макете испытательного поля, где 70 лет назад прогремел первый ядерный взрыв, загораются лампочки, начинает выть противная слуху сирена. Это представление со «взрывом» входит в обязательную программу, как и фотография за аппаратом. Сейчас это похоже на развлечение – «почувствуй себя оператором ядерного взрыва», хотя ничего, кроме неловкости и замешательства, оно не вызывает.

В целом пребывание в музее оставляет странное впечатление того, что историей Семипалатинского ядерного полигона здесь гордятся, что к ней относятся с трепетом:

— Это – длиннофокусный киноаппарат. Данные аппараты были серийного выпуска. Хочу отметить, что некоторая аппаратура была выпущена в единичном экземпляре, изготавливалась непосредственно для Семипалатинского полигона, – рассказывает экскурсовод как бы в подтверждение.

Айсулу Омарханова живет в Курчатове уже 15 лет, сюда она переехала с семьей, когда супруга перевели из Семея:

— Может, потому что я здесь уже столько лет работаю, я смотрю на это по-другому, – рассуждает она. – Это все делалось для обороны страны, для науки. Тем более сейчас все передано Национальному ядерному центру, где стоит уже другая задача – изучать последствия испытаний, реабилитировать территорию полигона. Мы стараемся привезти сюда людей, которые находятся за территорией полигона, из близлежащих населенных пунктов, чтобы они знакомились с историей Семипалатинского полигона, – объясняет она.

Кроме основного зала, в музее есть комната, где демонстрируются видеоролики о полигоне, и кабинет Курчатова.

— Вы можете сами присесть на стул Курчатова, сделать запись в нашем журнале. Его телефон все еще в рабочем состоянии. Музейный кабинет – точная копия его кабинета, сюда были перевезены мебель и другие вещи.

Институт радиационной безопасности и экологии

После посещения музея в нашей программе – небольшая экскурсия по Национальному ядерному центру. Он состоит из нескольких институтов, среди них – Институт радиационной безопасности и экологии. Нам показали лаборатории отдела комплексных исследований экосистем, где изучаются пробы почвы, живых организмов, взятые на территории испытательного полигона.

— Наш отдел занимается исследованием природных агломераций, проще говоря, исследованиями окружающей среды: почвы, растений и животных. Исследованием воды и воздуха занимается другой отдел, – рассказывает начальник группы Асия Конусбаева.

Отбор проб для изучения проводится в полевых условиях, затем их готовят к радионуклидному анализу. Результаты исследований должны помочь при прогнозировании определенных ситуаций, например, аварий, как на Чернобыльской АЭС или на атомной электростанции в Фукусиме.

Здесь исследуются как самые грязные участки, например, испытательные площадки, так и менее загрязненные территории:

— Мы исследуем испытательные площадки и прилегающие к ним территории, которые являются в той или иной мере загрязненными. А также условно фоновые территории, которые после длительных комплексных исследований мы рекомендуем к передаче в народное хозяйство. Сам процесс передачи в народное хозяйство зависит не только от нас, – говорит Асия.

После отбора пробы идентифицируются и готовятся к анализу: сушатся, измельчаются, минерализируются – их превращают в золу, удалив всю влагу.

Также здесь создана оранжерея, в ней ученые могут контролировать условия, в которых находятся растения: с помощью регулирования уровня влажности, количества удобрений. Таким образом они изучают влияние разных факторов на свойства почвы и растений. Тут растут сельскохозяйственные культуры, например капуста.

— Одно из преимуществ испытательного полигона – это то, что он словно природная лаборатория. У нас есть возможность исследовать то, что есть на Семипалатинском испытательном полигоне, для научных целей. Мы по максимуму используем то, что у нас есть, – делится Асия Конусбаева.

Затем образцы материалов направляются дальше – в отдел аналитических исследований. Руководитель отдела Владимир Каширский провел нас по двум этажам здания, в котором располагаются лаборатории:

— У нас, наверное, одна из самых оснащенных лабораторий в мире, – отметил он.

Помимо лабораторий, в отделе есть специальная комната, которая определяет дозу внутреннего облучения. Как правило, на обследование отправляют сотрудников центра, работающих на территории полигона:

— Комплекс состоит из мощной защиты от внешнего гамма-излучения – природных радионуклидов, которые нас окружают – и хорошего гамма-детектора. Дозы делятся на два типа: доза внешнего облучения и доза внутреннего облучения. Вторая – это когда радионуклиды попадают внутрь человека с водой, пищей, воздухом. Дозы внешнего облучения достаточно легко измеряются переносными или индивидуальными дозиметрами. А дозу внутреннего облучения определить очень сложно, особенно при жизни. Перед вами – один из методов, который позволяет измерить дозу внутреннего облучения. Здесь мы можем посмотреть количество гамма-излучающих радионуклидов, которые попали в тело человека. Также мы проводим косвенные методы определения доз внутреннего облучения. Это делается по анализу биосубстратов. Персонал, который ведет работу на территории полигона, обследуется здесь два раза в год: летом – до начала полевого сезона и осенью – после окончания полевого сезона.

Стены этого бункера состоят из нескольких компонентов – это многослойная защита из камня диапаса, нескольких слоев металла, полиэтилена и меди. В 2011-2012 годах в рамках государственного проекта обследование на дозу внутреннего облучения прошли около трехсот жителей близлежащих сел, живших по соседству с полигоном в те времена, когда еще проводились взрывы.

— Ни в одном случае численное значение радионуклидов зафиксировано не было, – отметил Каширский.

Полигон

Экскурсия на полигон начинается у главных ворот в Национальный ядерный центр, к которым подъезжает серая «буханка» – на этом УАЗе мы в сопровождении специалистов центра поедем «в поле». С нами – руководитель группы дозиметрического контроля Института радиационной безопасности и экологии НЯЦ Михаил Скопченко. Без дозиметриста выезжать на территорию полигона нельзя, измерять уровень радиации в поездке будет сотрудник института Михаил Бахтин.

К опытному полю ведет неровная грунтовая дорога, на которой пассажиров нещадно трясет. Спустя пару километров пропадает связь. Еще через несколько – на горизонте появляются очертания первых сооружений. Когда мы подъезжаем ближе, их удается разглядеть.

Эти сооружения в народе называют «гусаками». Свое название конструкция получила из-за отдаленного сходства с гусем. Во время подготовки к первому ядерному взрыву их построили специально для размещения измерительных приборов и другого фиксирующего оборудования. Это делалось для того, чтобы детально регистрировать все параметры взрыва. Многие из них частично разрушены, лестницы были украдены и разобраны на металлолом.

Ближе всего к эпицентру взрыва располагались сооружения «Аннушки», практически все они были разрушены ударной волной:

— Они находились на расстоянии 200, 400, 600 и до 1200 метров от эпицентра взрыва. Затем располагались так называемые «букашки», – рассказывает Михаил Скопченко.

Доехав до определенной точки, водитель остановил машину – чтобы проехать дальше, к эпицентру взрыва, нужно облачиться в защитный костюм и надеть респиратор «лепесток»:

— Может подняться пыль, следовательно, есть риск вдохнуть какие-то радионуклиды. Также обратно в машину мы можем занести частицы зараженной почвы на подошве обуви, поэтому дополнительно еще наденем полный защитный костюм. Проведем мы у места взрыва 5-10 минут. По дозе будет 1 микрозиверт – это как из Нур-Султана слетать в Алматы. За время перелета мы получаем эквивалентную дозу радиации. Находиться здесь можно, но жить не стоит, – уверяет нас руководитель дозиметрического контроля.

После небольшого инструктажа мы облачились в белое и готовы к выходу в открытую степь. Самое главное – правильно закрепить на лице маску.

— Видите камыши? Здесь был произведен подрыв на вышке высотой 30 метров. Неподалеку от этого места находились экземпляры инфраструктуры, например железнодорожный мост. Здесь позже производилась масса других взрывов: из 136 взрывов 30 были наземными, остальные – воздушными. Основной вклад в загрязнение был внесен первым атомным взрывом, поскольку из-за приземистого ветра радиоактивное облако было разнесено на соседние села. Здесь можно увидеть фрагмент почвы, который оплавился при взрыве. В данный момент такие фрагменты представляют наибольшую опасность.

— И тем не менее радиационный фон здесь в два раза ниже, чем у уазика, – отмечает Михаил Бахтин. – Это связано с тем, что после многочисленных взрывов воронки засыпались грунтом, поэтому по краям этой зоны радиационный фон выше.

В центре эпицентра первого ядерного взрыва теперь образовалось озеро, когда мы подошли ближе, то увидели в нем уток.

— Природа все равно берет свое. Конечно, радиация значительно снизилась по сравнению с тем, что было после взрыва, – заключает Скопченко.

Фрагмент почвы, оплавленный во время взрыва. Такие «осколки» все еще можно встретить недалеко от эпицентра взрывов.

— К полигону я отношусь как люди науки: мы исследуем то, что нам досталось. Основная задача сейчас – передать эти земли в природное хозяйство, потому что очень большая территория является чистой. У нас на данный момент идет этап комплексного обследования всей территории. Мы готовим материал для дальнейшей экспертизы соответствующими ведомствами, чтобы они рассмотрели результаты и передали земли. Конечно, пространство огромное, есть участки грязные, но они не настолько крупные, как огороженная территория Семипалатинского полигона.

По словам Михаила Скопченко, все работы по экспертизе планируется завершить к 2021 году.

Часто на территорию полигона забредают животные из домохозяйств на свободном выпасе.

После опытного поля мы едем на ферму. Это небольшое временное поселение посреди степи, где выращивают домашний скот, который затем отправляется для изучения в лаборатории:

— После официального закрытия полигона жители ближайших сел стали несанкционированно использовать эти земли. С 2007 года наш институт начал изучать параметры перехода нуклеотидов в животноводческую продукцию. Здесь проводятся эксперименты с козами и баранами. Они находятся на загрязненной территории 60 дней, питаются здешним кормом, после этого мы забиваем их. Коз мы доим, изучаем молоко. Каждый год мы используем разные виды животных: коз, баранов, кур, лошадей, кроликов, свиней, диких кабанов. Мясо и органы животных передаются в лаборатории института, – рассказывает один из сотрудников института.

А еще здесь есть небольшой огород, где выращивают, например, картошку.

По пути назад мы заехали посмотреть на еще один объект опытного поля – полноразмерный фрагмент станции метро, построенной по примеру одной из московских станций.

Конструкции станции, находящейся неглубоко под землей, выдержали взрывы, но детальной экспертизы давно не проводилось, поэтому трудно сказать, безопасно ли находиться здесь сейчас. Впрочем, зайти далеко не получится – ведущая вниз металлическая лестница была вырезана и, судя по всему, сдана на металлолом.

Дорога назад показалась короче. Погода испортилась, и мы спешили вернуться в город до дождя. Осадки размывают дорогу, превращая ее в податливое месиво, что заметно усложняет передвижение. В Курчатове нас подбросили до центра, оттуда мы вернулись в жилую зону пешком.

Незадолго до грозы на улицы Курчатова вышли работники, они влажными тряпками стирали толстый слой пыли с маленького цветного заборчика вдоль улицы. Я поинтересовалась у них, что за праздник ожидается в городе, предполагая услышать о годовщине закрытия полигона. В ответ мне напомнили о том, что в пятницу – День Конституции.