Данияр Молдабеков, Vласть, фотографии Саната Онгарбаева

Трасса Атырау-Астрахань нуждается в ремонте, но гостям этих мест ехать по ней интересно: слева и справа от нее пасутся верблюды и стоят нефтяные вышки. Гостям этот пейзаж кажется оригинальным, но водителю по имени Жексенбай, выросшему в этих местах, он слишком хорошо знаком. Водитель оживет только у места почитания Зейнетдина, выходца из этого региона, когда остановит машину и предложит помолиться. По пути в навес, в место для молитвы, Жексенбай бросит деньги в железную урну, а потом прочитает молитву «Фатиха». Он сделает это хорошо, с чувством. Возможно, это связано с его уникальным опытом: он, уроженец аула Азгир, в детстве видел ядерный гриб.

«Азгир был окружен солдатами»

От Атырау до села Ганюшкино, своего рода перевалочного пункта, где часто останавливаются дальнобойщики, ехать примерно 200 километров, а от Ганюшкина до Азгира – еще 300. Примерно на полпути к Азгиру стоит стела в честь Жумикена Нажимиденова, автора слов национального гимна, уроженца этих мест. Если вы добрались до нее, то вам повезло: почти весь путь от Ганюшкина до Азгира – это пески и барханы. Машина скачет вниз, вверх. Здесь вполне можно проводить ралли. Или умереть. Ее называют долиной смерти. «Пока еще здесь живут люди, но многие уезжают. Раньше здесь был большой совхоз с населением пять тысяч человек, сейчас осталось две тысячи», — говорит житель Азгира и участник антядерного движения «Нарын» Мансур Куанышалиев.
Впрочем, жителям Азгира не привыкать к наплевательскому отношению к себе. Если сейчас азгирцы страдают из-за отсутствия нормальной дороги, то раньше, в советское время, они столкнулись с ядерными испытаниями, которые велись на их земле. Точнее – под землей. Во всяком случае, официально испытания, проводившиеся здесь с 1966 по 1979 годы, были подземными.

Первые напоминания об испытаниях начинаются примерно за километр-два до Азгира. Две площадки, огороженные забором. Рядом коровы и металлолом. На заборе табличка, предупреждающая о радиоактивности. Целью тех ядерных испытаний было протестировать технологии по созданию полостей и подземных емкостей в соляных пластах с тем, чтобы хранить там разного рода вещества, в том числе – ядерные отходы.

Азгир, по словам Куанышалиева, был выбран в качестве территории для ядерных испытаний из-за небольшого количества жителей. Об этом он узнал во время развала СССР от одного из ученых, работавших в проекте Арзамас-16. «Я спросил его, почему выбрали именно Азгир, — вспоминает Куашышалиев. — Тогда он сказал, что в этой местности испокон веков живут 10 тысяч человек и их количество не уменьшается и не увеличивается. В ближайшие 100 лет их количество не изменится, потому что здесь нет вероятности открытия крупного производства или месторождения, то есть здесь не будет никакой миграции. Всего лишь 10 тысяч человек занимаются земледелием и скотоводством, эта местность далека от мегаполисов. Поэтому они выбрали нашу землю. Получается, что 10 тысячное население Азгира было подопытными кроликами».
Мансур Куанышалиев давно поднимает вопрос экологии родного края, особенно – чистоты вод. Например, в 2015 году, комментируя этот вопрос атырауской газете «Акжайык», он отрицал данные специалиста ТОО «Экосервис», который утверждал, что вода там чистая.

Несколько лет спустя после этого интервью, он сказал Vласти: «Взрывы в соляных пластах были произведены мощностью между 1.1 и 103килотонн. Самый глубокий взрыв был произведен на глубине 1491 метров, а самый неглубокий – 161 метров. Взрывы осуществляли на специально подготовленных площадках А1-А11. В результате взрывов, произведенных на площадке А1 в 1966 году, на поверхность земли, в атмосферу были выброшены радионуклиды. А на площадке А9 в 1978 году были произведены другие взрывы, в результате которых пласт земли углубился на 35 метров. Его диаметр составляет 600 метров и в этом углублении накопилась вода. По результатам научных исследований уровень содержания радионуклидов в этой воде не достигает опасных отметок. Но это большой холм, там нет соли, а есть простой известняк, голая земля. С какой целью там были произведены взрывы, нам неизвестно, ведь там нет соленых пластов. Но они пробурили эту землю, установили заряды и взрывали. Всем понятно, зачем взрывают соленые пласты, но зачем взрывали землю, не содержащую ничего в своих недрах, – непонятно. Я сам не видел, но люди говорят, что из-за этих взрывов образовался большой грибок в атмосфере».

Как все начиналось

Один из тех, кто видел ядерный гриб – Гамат Бисенов, житель Азгира, который в 1966 году был учеником восьмого класса. Он рассказывает свою историю в местной школе, уютной и чистой, но с туалетом на улице. Сюда, в школу, его и других старожилов созвал Мансур Куанышалиев. Встрече предшествовало несколько обильных застолий, главным блюдом на которых было очень вкусное и свежее мясо, которое запивали чаем и водкой. Гостей здесь встречают тепло. Иногда этим пользуются неправильно.

«В 1966 году, когда произвели первый взрыв на первой площадке, я учился в восьмом классе, — вспоминает Бисенов. — В воздухе образовался грибок. До взрыва в небе летал самолет, а после взрыва он приблизился к грибку. В то время нам не говорили, зачем самолет летал, мы же были детьми, потом узнали, что самолет развеял этот грибок. Два вертолета стояли здесь, были так же солдаты. Приблизительно сорок солдат из внутренних войск находились здесь в палатках. Когда был взрыв, это было в ноябре, пожарная машина, включив сирену, начала будить жителей. За день до взрыва они информировали людей, и начали вытаскивать посуду, а все что разбивается, накрыли палаткой. Азгир был окружен солдатами. Они были вооружены, расстояние между солдатами было 15-20 метров».

Амангельды Магзомов работал в «экспедиции», как деликатно называли ядерные испытания, 24 года. Он, как и некоторые другие азгирцы, недовольные заработком в совхозах, трудился охранником на испытательных площадках. «В то время всё было засекречено, даже если знали, мы не могли это рассказывать. Помню, часа в три я стоял в охране. Еще двое находились со мной, Тубарак и Яковлевич, муж учительницы, имени не помню. Один из них был дизелистом, а другой бурильщиком. Они вдвоем остались в ночную смену, остальные все ушли, никого там не было. За едой они беседовали и спрашивали друг друга о том, сколько метров бурили, один сказал, что 150 метров. На следующий день в 9 утра к ним пришли люди из КГБ и забрали их. Как они узнали об их разговоре, никто не знал, они сами не знали, за что их забирают. Потом их начали допрашивать из-за того что они сказали, что бурили 150 метров и т. д.», — вспоминает Магзомов.
Во-вторых, азгирцев пытались задобрить. Например, в домах, пострадавших после взрывов, «произвели ремонтные работы»; также помогли со строительными материалами. Кроме того, на испытательных площадках работали и местные жители, которым неплохо платили. «Жители 1927-32 годов рождения, которые там работали, скончались. Они пошли туда работать из-за низких зарплат в совхозах. Поэтому они в предпенсионном возрасте ушли из совхоза и устроились на работу в качестве охранников. Все они ушли из жизни, потому что охраняли те самые площадки», — утверждает Бисенов.
Он тоже устроился на работу в экспедицию, на первую площадку, где производили взрывы: «Под землей бурили емкость. Мы из этой площадки никуда не уходили, нас привозили на автобусе. Нас кормили там же, в столовой. В то время привозили еду из Ставропольского края, Пятигорска. Давали натуральную икру, сметану, разные продукты, даже мандарины, апельсины, которых мы тогда ни разу не видели. Еще давали 150 грамм спирта. Я тогда учился в 10 классе и не пил, но другие сельчане начали меня убеждать, что мне надо пить. Тогда я выпил и пришел домой пьяным. После этого отец больше не разрешал мне там работать, и я перевелся в другое место».

Как это часто бывает после ядерных испытаний, вскоре начала умирать скотина. «В те года в основном умирали лошади, особенно с белой отметиной на лбу или других местах. У всех лошадей, у которых имелись белые волосинки, они начали выпадать, вместо них начали образоваться гнойные язвы и в результате все умирали. Никто не смог поставить диагноз».
Азгирцы взяли кровь у павших лошадей. Один из сельчан собирался по своим делам в Волгоград — не так уж далеко — и через него кровь павших лошадей, «собранную в термос», перенаправили в Ростов, где был институт коневодства, вспоминает Бисенов. «Потом получили ответ от них: неизвестная Гурьевская болезнь. Им не разрешали говорить диагноз», — считает Бисенов.
Кроме лошадей гибли сайгаки, чей падеж, заметим, имеет место в Казахстане и в наши дни. Галлмат Бисенов вспоминает: «Ученые из Санкт-Петербургского института нашли слепых сайгаков. Я не помню его имени, но после того, как экспедиция уехала, из Ленинграда к нам приехал один ученый. Я и Жунис, односельчанин, пошли с ним на площадку. Я с ним особо не общался, но слушал его. По возвращению с площадки я собственными ушами слышал, как он сказал, что ни в Казахстане, ни в России такие места нельзя оставлять без контроля».

Что происходило с людьми?

Только по официальным данным в период с 1966 по 1979 годы на 12 площадках в Азгире произвели 17 ядерных взрывов.
Врач-реаниматолог, доктор медицинских наук Гульнара Тауманова в интервью газете «Акжайык», вспоминая свои исследования начала 90-х, сказала, что обнаружила, что у многих азгирцев проблемы с почками. «Я убедилась, — говорила доктор Тауманова, — что у большинства жителей Атырауской области неважно функционируют почки, что приводит к повышению кровяного давления. А наличие ртути – признак повышенной радиации. Работы для исследователей и медиков очень много – вот почему я надеюсь, что нам всё же удастся открыть здесь специализированный научно-исследовательский центр».
Дочь Амангельды Магзомова скончалась как раз из-за болезни почек. «У нее врожденная болезнь была. Мы все думаем, что все это по причине радиации», — сказал Куанышалиев.
В годы, когда проводились испытания, родилось немало детей с той или иной формой инвалидности. Местные связывают это с испытаниями, что неудивительно: сам по себе Азгир, как и весь округ, находится далеко от городов и производств, грешить больше не на что. «Во время испытаний были рождены много детей инвалидов, кто-то рождался без языка, кто-то хромым. Некоторые из них умерли младенцами. А выжившим сейчас по 40-50 лет», — говорят наши собеседники.
Компенсации азгирцы, фактически оказавшиеся в роли подопытных кроликов, не получают.

«Доцент Атырауского политехнического университета, кандидат наук по химии, человек по фамилии Дризо, и наш уважаемый член корреспондент Казахской академии наук Муфтак Дияров, до сих пор жив, написали к 12 томам рецензию, и я читал её. В своих заключениях они записали, что вред полигона Азгир превышает в несколько раз вред Чернобыля. На вопрос почему, они дают следующий ответ: несмотря на то, что количество ядерных взрывов было небольшим, а мощность по сравнению с Семипалатинским полигоном, была слабой, сам процесс произведения взрывов, технология проведения испытаний, техника безопасности были не соблюдены. Взрывы были произведены безалаберно, безответственно. Поэтому уровень вреда очень высокий. Муфтах Дияров исследовал соли Азгира, и в заключении написал, что они являются органически активными. Я тогда спросил, что означает «органически активные»? Объясняя, он сказал, что соль в процессе формирования кристалла имеет слабую плотность, поэтому она не могла удерживать радиоактивные вещества. В результате этого полости под землей наполнились водой. По правилам они должны были сначала исследовать состав соли, а потом уже производить взрывы. В то время этим занималось министерство среднего машиностроения. Они никого не слушали, просто хотели поэкспериментировать, не исследовав состав, возраст соли», — говорит Куанышалиев.

Впервые весь масштаб испытаний, которые проводились на их земле, азгирцы осознали только ко времени развала СССР.
«В газете «Аргументы и Факты» опубликовали карту ядерных полигонов на территории СССР, её взяли у американцев, — вспоминает Куанышалиев. — На английском языке было написано, что в окрестностях Каспийского моря есть ядерный полигон Азгир. Внизу карты находились условные обозначения в виде черных точек, показывающие количество взрывов, произведенных на полигонах. Возле Семея на карте этих точек было так много, что они образовали одно большое черное пятно. В Мангыстау, на территории западного Казахстана, тоже были эти точки. Тогда народ начал осознавать, что здесь проводились испытания, что здесь находились полигоны».
21 сентября 1991 года азгирцы устроили митинг перед зданием режимного объекта, своего рода «офисом» экспедиции.
«Это было время Горбачева, — вспоминает Куанышалиев. — Тогда были выборы народных депутатов, они проводились по-новому, никак во время Союза. Тогда я был простым учителем в школе. Я зарегистрировался в качестве депутата в совете народных депутатов Азгира. Тогда народ попросил меня поднять вопрос о Южной Сейсмической Экспедиции, чем она занимается, какие испытания проводит и каков вред от них. Это был наказ народа. После того, как я тал депутатом, я создал зеленное движение «Азгыр-Нарын», списался с движением «Невада-Семей», получал советы. 21 сентября 1991 года мы провели митинг, в котором приняли участие все жители Азгыра».
Спустя два-три года, по словам Куанышалиева, специалисты российского ядерного центра «Арзамас16» покинули территорию.
Сегодня, по словам Куанышалиева, исследовательскую работу в Азгире время от времени проводят сотрудники Института ядерной физики (ИЯФ) (здесь в этой роли, впрочем, указывается Национальный ядерный центр – V).
«Мы довольны специалистами Института ядерной физики, — говорит Куанышалиев. — Они каждый год, осенью, приезжают сюда, это уже вошло в традицию, встречаются с жителями Азгира и отчитываются о своей работе. Но многое из того, что они говорят, мы не понимаем. Они говорят, что всё в норме, всё хорошо. Они признаются в том, что в местах, где проводились испытания, показатели немного выше нормы, эти места огорожены. Нам нужно, чтобы специалисты департамента по защите природы и природных ресурсов разъяснили нам результаты проб простым, доступным нам языком. С самого Алматы приезжают люди из института ядерной физики, почему специалисты департамента, которые находятся рядом, в Атырау, не приезжают? Мы недовольны этим. Когда поднимался этот вопрос, они только один раз опубликовали результаты проб, но мы ничего не поняли. Поэтому требуем, чтобы специалисты из департамента приезжали вместе со специалистами института ядерной физики и разъясняли и объясняли простым языком результаты сделанных проб, это их обязанность».

«В будущем здесь нет никаких перспектив»

После встречи со старожилами, мы с некоторыми из них направились смотреть другие площадки. Они огорожены, но забор шатается, в некоторых местах его легко может обогнуть ребенок или скотина.
Впрочем, в скором времени, если не принять срочных мер вроде строительства нормальной дороги от Азгира до цивилизации, тут может ничего не остаться – ни детей, ни скота. Одни лишь площадки, огороженные забором с табличкой, предупреждающей о радиации, и «Ява» – объект, чем-то напоминающий Звезду Смерти из «Звездных войн» (официально установка предназначалась для экспериментов по созданию искусственных алмазов – V).

Говоря о нынешней ситуации в Азгире, Куанышалиев не мог не упомянуть «дорогу», ведущую сюда: «Дорога плохая, вчера сами видели, триста километров этой дороги называют долиной смерти. Почему беременных женщин на седьмом месяце заставляют ехать в областной центр? Потому что на больших сроках по этой дороге они просто не доедут. По дороге может случиться выкидыш или кровотечение, опасаясь этого, они заранее их туда отправляют. Было бы хорошо, если они лежали бы в роддоме, но нет, они лежат у родственников. Как ты можешь лежать у родственников два месяца? А кто будет смотреть за детьми здесь?»

Куанышалиев показывает ответ на свой запрос от областного департамента природных ресурсов, который он получил еще в 2015 году, где говорится о миллиардах тенге, выделенных властями на «эмиссионные выплаты на окружающую среду». Средства пошли на важные вещи, например, на мониторинг качества воздуха в городе Атырау; также в области и областном центре, по словам чиновников, построили здания по очистке канализационных систем, якобы провели мероприятия по озеленению Атырау и областных центров.
«Однако для ограждения полигона в Азгире никакие деньги не выделялись, — сетует Куанышалиев. — Поэтому, когда были выделены такие большие денежные средства, должны были выделять финансы и для единственного ядерного полигона в области Азгира».
В результате Азгир пустеет.
«Все выживают как могут, в основном занимаются скотоводством, — говорит Куанышалиев. — Молодежь уезжает в город. Многие семьями перебираются в Атырау, снимают там квартиру. Зарплатой одного члена семьи платят квартплату, деньгами другого обучают своих детей. Многие там строятся, потом увозят своих пожилых родителей. Некоторые отказываются переезжать, хотят остаться здесь. Остаются такие как мы, — люди пожилого возраста. Здесь есть маленькая школа, больница на десять мест, акимат, застава, некоторые молодые ребята работают на ней по контракту. Все, больше нет никакой работы. В будущем здесь нет никаких перспектив».